Вот еще одна печальная история о глупости и безграмотности пациентов и нашей «замечательной» медицине. В 62 года моему мужу поставили диагноз «сахарный диабет», в 68 – «рак головки поджелудочной железы», через 10 месяцев, в возрасте 69 лет, его не стало. Муж был старше меня на 25 лет. Вот наши приключения последнего года его жизни. В самом начале сентября 2011 г. сахар в крови подскочил до 20 ед. и не снижался таблетками вообще (до этого в течение 6 лет диабет регулировали диетой, манинилом, глюкофажем, диабетоном и пр.). Врач в поликлинике сказала ложиться в больницу, мы госпитализировали мужа в ГКБ № 20 г. Москвы, в эндокринологическое отделение. Там он пролежал три недели, его обследовали, перевели на инсулинотерапию, больше ничего особенного не выявили, кроме уже известных нам других хронических заболеваний, переписанных в историю болезни из наших старых эпикризов и с моих слов, сказали, если будем регулярно колоться инсулином и соблюдать диету, все будет хорошо. Вот цитата из результатов УЗИ брюшной полости в ГКБ №20 (сентябрь 2011 г.): «…Поджелудочная железа: размеры не увеличены. Контуры ровные, четкие… Эхоструктура однородная. Панкреатический проток не расширен…». Еще лежа в больнице, он вдруг пожелтел, врачи решили, что это печень шалит, прокапали курс гептрала. С тем мы и уехали домой. Желтизна стала усиливаться, самочувствие ухудшаться. Мы побежали в поликлинику, терапевты стали прописывать нам желчегонные средства, думая, что это цирроз печени. Муж пил зверобой до тошноты, потом, наконец, прекратил, чувствуя, что становится все хуже и хуже. Биохимические анализы крови становились страшнее и страшнее: щелочная фосфатаза зашкаливала за 3300, альфа-амилаза за 600, общий билирубин – 400. Пытались попасть на КТ, на МРТ – не брали из-за плохой функции почек. Стал задыхаться, кожа стала уже не желтая, а зеленоватая, вызвали Скорую, Скорая обнаружила синдром Курвуазье (желчный пузырь был переполнен, желчь там скопилась, а выходить не могла, все это еще усилилось из-за желчегонных средств), нас отвезли в ГКБ № 50 г. Москвы, во 2-е хирургическое отделение. Там я прожила с ним больше месяца (наши болезни осложнялись тем, что он последние 10 лет практически ослеп + энцефалопатия и пр., и пр., самостоятельно обслуживать себя в больнице он был не в состоянии). После УЗИ в приемном покое ГКБ № 50 мне сразу и сказали, что у него рак головки поджелудочной железы. Я была в шоке и первый раз в жизни действительно не знала, что делать. В больнице три недели капельницами снижали билирубин, сделали дренаж желчного пузыря для оттока желчи. Потом сделали операцию – удалили желчный пузырь и наложили анастомоз в обход опухоли. Сказали, что это продлит его жизнь. На мои робкие вопросы, а как же бороться с раком и просьбы что-нибудь сделать радикальное, отвечали, что радикальную операцию (как я понимаю, операцию Уиппла) он не выдержит, т. к. организм ослаблен, и они делают все, что можно. И муж, и я почему-то с детства привыкли врачам верить, и (несмотря на реалии нашего времени, общеизвестные из СМИ и прочих источников) решили, что это правда. При операции у него не стали брать биопсию (сказав, что поджелудочная начнет кровоточить и начнется панкреонекроз), не брали даже кровь на онкомаркеры, но хирург, делавший операцию, сказал мне, что диагноз подтвердился, там большая опухоль, но метастазов нет, и они сделали все, что могли. Через 10 дней, 29 декабря 2011 г., мы уехали домой. На мои вопросы, а, что нам делать, выйдя из больницы, куда бежать и как бороться, мне было отвечено, что делать ничего не надо, никакая химио и радиотерапия не поможет, его все это только измучает, надо спокойно жить, сколько ему осталось (то же самое потом сказал и онколог в поликлинике, когда я оформляла мужу первую группу инвалидности). На мой вопрос, сколько же осталось, хирург ответил: «такие больные живут кто несколько месяцев, кто полгода, а кто и несколько лет». Мужу о диагнозе ничего не сказали, сказали, что у него индуративный панкреатит, так и написали в эпикризе. Мы стали пытаться жить. Сначала страшно боялись всего, боялись, что каждую минуту что-то может случиться, даже смеяться дома боялись. Потом сдали анализы, в январе – они были лучше, чем при выписке из больницы. Потом в марте – еще лучше. В июне – все показатели, кроме щелочной фосфатазы (466 при норме 80-306), были вообще в норме, как у здорового человека. Врачи, у которых мы наблюдались (и гастроэнтеролог, и терапевт) даже стали строить робкие предположения, что может, там ничего и не было (диагноза-то «рак» нет в бумагах), а это был сильнейший панкреатит, который теперь стабилизировался и можно жить. Мы даже сделали глазную операцию, и муж стал видеть! А в сентябре 2012 г. все полетело в пропасть. Самочувствие становилось все хуже и хуже, биохимический анализ крови снова вышел из берегов. Муж стал снова желтеть, плохо есть, хуже и хуже видеть, хуже соображать и это было мне заметно, и ему самому тоже. Снова на Скорой госпитализировались в ГКБ № 50 в то же 2-е
