В глазное отделение ГКБ 67 моя мама, ветеран ВОВ (91 год), попала по назначению эндокринологического диспансера для проведения лечения введением в глаз препарата Луцентис. У нее после неудачного оперативного вмешательства по удалению катаракты в правом глазу была порвана капсула и возник макулярный отек. Установка ИОЛ была отложена до заживления послеоперационной раны по периметру роговицы после снятия швов. К моменту назначения препарата Луцентис после операции прошло больше года. Луцентис был назначен в оба глаза. В декабре в этом же отделении была проведена инъекция Луцентиса в левый глаз. В результате зрение улучшилось с 0,01 до 0,1. При этом ушел макулярный отек. Предстояло такое же лечение правого глаза. Привезя направление из эндокринологического диспансера на второй глаз, я неожиданно столкнулась с сопротивлением заведующей глазным отделением О. П. Кошевой, потребовавшей в дополнение к направлению предоставить распечатку компьютерной томографии. Пришлось снова ехать в диспансер. По техническим причинам распечатку получить не удалось (не работал принтер). Но врач написала новое направление с подробным описанием диагноза с пояснением невозможности предоставления распечатки. Новый мой приезд за назначением на госпитализацию закончился также ничем. На этот раз Кошевая направила меня к заведующей офтальмологическим отделением эндокринологического диспансера, сославшись на возраст мамы и на слишком плохое зрение. Да у вас зрение 0,01. Какой луцентис! Получается, что лечиться можно только с хорошим зрением. Снова пришлось ехать в диспансер. На этот раз направление с детальным описанием болезни было написано заведующей офтальмологическим отделением диспансера, подтвердившей объективность показаний проведения инъекции Луцентиса с приложением распечатки компьютерной томографии. С третьего раза оно, наконец, было принято Кошевой и назначен день госпитализации. Мы начали подготовку к госпитализации, сбору всех документов, справок, исследований и анализов. Моя мама в своем преклонном возрасте имеет светлую голову и стремление к самообслуживанию. Она до сих пор сама делает себе уколы инсулина. Ухудшающееся зрение для нее большая травма, поэтому, не смотря на то, что подготовка, сбор анализов и документов требуют большого напряжения сил для человека в ее возрасте, она провела эту работу. И в назначенный день госпитализации мы приехали в больницу с другого конца Москвы, прошли оформление, получили место в палате с надеждой на результат. Но не тут-то было. Судя по всему, решение не делать маме этот дорогостоящий укол было принято и целенаправленно продавливалось. Сначала история болезни каким-то странным образом попала не к тому врачу, с которым я договаривалась. Эта врач и заявила мне, что с афакией она делать укол не будет. На, что я, еще ничего не подозревая, ответила, что мы и не настаиваем на этом, имея ввиду договоренность с другим врачом. Невозможность проведения укола при афакии подтвердила и заведующая, как будто не она смотрела и подписывала нам документы на госпитализацию. Мне было заявлено, что я оказала давление на врачей диспансера, и они, слабые и безответственные, поддались моему давлению и дали нам это направление. На самом деле я ничего не знала о программе. И никаких просьб с моей стороны вообще не было, а тем более давлений. Начались звонки в диспансер и в департамент. При этом меня бесцеремонно выставляли за дверь. Выглядело все так, будто я сама себе написала направление и сама же подписала назначение на госпитализацию. На мое недоумение, что ведь направление давали специалисты диспансера, было сказано, что они не хирурги. На вопрос, зачем же вы в таком случае подписали нам назначение на госпитализацию, заставив нас потратить столько времени, сил и денег напрасно, Кошевая сообщила, что просто не заметила диагноза в направлении, перепутала афакию с артифакией. Так легко и просто, и никаких извинений. Поняв, что в инъекции нам отказано, мама пошла в столовую, чтобы пообедать. Только она села за стол, прибежала медсестра, сообщив, что маме надо срочно идти в операционную на укол Луцентиса, и повела растерянную маму в операционную. Мама возражала, но сестра продолжала надевать на нее операционное облачение. Только облачение завершилось, из операционной вышла врач, та самая, которая отказалась делать инъекцию, с криком: кого вы мне привели? С мамы сняли облачение и вывели из операционной. Вот так маму «полечили» в глазном отделении ГКБ 67. Состояние мамы после такого стрессового приема ухудшилось, да тут и здоровый-то заболеет. Очевидно, чтобы лечиться у нас, надо иметь богатырское здоровье, а тут нам нанесли травму врачи. И, судя по исполнению, преднамеренно запланированную. Как можно было, трижды заставив возвращаться в диспансер за направлениями, не заметить, что у мамы удалена капсула (афакия). А мы надеялись, что устранив макулярный отек, сможем поставить линзу и на этот многострадальный глаз. Так мама получила удар по остаткам жизненных сил. На мою просьбу дать мот
