Отчет поискового отряда "Мы живы, пока нас кто-нибудь ищет". Эта фраза в разных вариациях есть в голове каждого из нас. Она засела очень прочно и отбивается в каждом нашем действии, в каждом выезде через "не могу". "Мы живы, пока нас кто-нибудь ищет". Он тоже был жив. Он ждал. Ждал две недели. А на больше не хватило сил. И у нас не хватило. Тамарчак Давид Яковлевич две недели ждал в больнице, пока его найдут, пока за ним придут. Один. Больше ждать он не мог. Последний общий выезд по поиску профессора был 8 апреля. В этот день Давид Яковлевич скончался в больнице. Заявка поступила 23 марта, в день пропажи. Позже будет установлено, что в 16:43 профессор вышел из подъезда, в 17:05 зашел в переход метро (об этом мы узнаем через 10 дней после пропажи - только тогда полиции удалось получить камеры. Камеры из метро получить не удалось.) Больше его никто не видел. На тот момент продолжался поиск Аладдина, поэтому было принято решения делать совместный штаб. На протяжении этих двух недель еще несколько поисков проходили совместно с поиском профессора. Мы просто клеили ориентировку и на него тоже. На случай, если он окажется совсем не в предполагаемой точке. В первые дни были оклеены все места привязки - бывшая работа, работа жены, бывшее место жительства, места жительства всех родственников, дача, стандартные маршруты движения. По стандартной схеме (оклейка, опрос, патруль) были отработаны вокзалы. С первого дня мы получали свидетельства, отрабатывали их, а потом еще дополнительно оклеивали район свидетельства. Так, ориентировками был заклеен весь центр в пределах бульварного кольца, Ленинский и Ленинградский проспекты, Бульварное и Садовое кольцо. отдельные места привязки. Ни одно свидетельство не оказалось достоверным. Ежедневно прозванивались больницы Москвы и области. По кругу. В БРНС выучили ФИО и одежду пропавшего. Несколько раз экипажи выезжали на проверку неизвестных в больницах и моргах. Каждый раз это был не наш профессор. С нами работал опер Александр. До которого первые три дня мы не могли достучаться, потому, что "он на выезде, звоните завтра" и "он не на смене, будет позже". А когда достучались, то это нам тоже ничего не дало. Хотя могу сказать честно - в день, когда достучались - опер появился в штабе и даже пошел самостоятельно отрабатывать свидетельство. Через неделю приехали к нему. Было ощущение, что не очень ему хотелось искать нашего дедушку, так, что помогал он нам тем, что делал необходимые запросы, о которых просили, хотя и не всегда вовремя. И когда появилась такая возможность облегченно сообщил, что передал все в СК и теперь там будут заниматься. Это стало для него роковой ошибкой - негласно мы решили, что бросить бабушку не можем, значит, не сможет и он. Благо как раз в этот момент на помощь бабушке приехала племянница. И наконец, спустя полторы недели, добились шевеления - получили камеры одни, смогли просмотреть другие. Когда сказали, что нужны камеры из переходов и метро, ответил, что "ну а чего они нам теперь-то, если бы раньше, а теперь-то нам, что даст, даже если узнаем, куда он уехал". От следователя помощи тоже ждать не пришлось. Голос на том конце сообщил: "ну я на этой неделе займусь, и на следующей, у меня время есть, могу поработать". Несколько раз за весь поиск мы бились об стену. Стену нежелания, непонимания, лени. Несколько раз движение поиска практически останавливалось, потому, что все упиралось в бюрократические процедуры. Каждый считал, что время есть, что сначала можно "заняться реальными делами", а уже потом поискать пропавшего деда, что ничего от этого не изменится. Оказалось, ждать было нельзя, откладывать "на потом" тоже. Оказалось, это и было "реальное дело", то, что важнее. Это было дело на человеческую жизнь. Профессор ждал. Но не мог ждать слишком долго. Давида Яковлевича есть жена. Когда мы с ней познакомились, поняли, что мы не сможем бросить ее, пока не найдем. А еще, что мы не не можем не найти, что не имеем права не успеть. Не можем допустить, чтобы она осталась одна. Она сама с первого дня пропажи размещала ориентировки, сама ездила к оперу и по местам привязки. В первую неделю распечатала и сама привезла 1200 ориентировок. Прозванивала больницы, искала информацию в интернете, отрабатывала свидетельства. Сама развозила ориентировки по овд, вокзалам, кормежкам, социальным центрам. В распространении ориентировок помогали и другие родственники, которые не имели возможности выехать на место. Коллеги прозванивали больницы. Так же родственниками было напечатано 10 тысяч ориентировок. На второй неделе поисков жена пропавшего вместе с приехавшей на помощь племянницей объезжала больницы Москвы и Подмосковья. Они посмотрели больше десятка неизвестных и снова среди них не было всего одного очень нужного. За эти две недели жена Давида Яковлевича постарела на 10 лет. Результат не должен был быть таким. Тамарчак Давид Яковлевич поступил в одну из Подмосковных больниц 25 марта. Назвал свои ФИО. Фамилию не расслышали. 8 апреля скончался там же.
